Неточные совпадения
«Приходится думать не о ней, а — по поводу ее. Марина… — Вспомнил ее необычное настроение в Париже. — В конце концов — ее смерть не так уж загадочна, что-нибудь… подобное должно было случиться. “По Сеньке — шапка”, как говорят. Она жила близко к чему-то, что предусмотрено “Положением о
наказаниях уголовных”».
— Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье кругом» и так далее. Вышел на поляну, на пожог, а из ельника лезет Туробоев. Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный человек все-таки, и знаю, что существует «Уложение о
наказаниях уголовных». И знал, что с Алиной у него — не вышло. Ну, думаю, черт с тобой!
Преступление это предусмотрено 4 и 5 пунктами 1453 статьи Уложения о
наказаниях. Посему и на основании статьи 201 Устава
уголовного судопроизводства крестьянин Симон Картинкин, Евфимия Бочкова и мещанка Екатерина Маслова подлежат суду окружного суда с участием присяжных заседателей».
К этим людям он, ближе узнав их, причислил и тех развращенных, испорченных людей, которых новая школа называет преступным типом и существование которых в обществе признается главным доказательством необходимости
уголовного закона и
наказания.
Но Александр умер, и Аракчеев пал. Дело Витберга при Николае приняло тотчас худший вид. Оно тянулось десять лет и с невероятными нелепостями. Обвинительные пункты, признанные
уголовной палатой, отвергаются сенатом. Пункты, в которых оправдывает палата, ставятся в вину сенатом. Комитет министров принимает все обвинения. Государь, пользуясь «лучшей привилегией царей — миловать и уменьшать
наказания», прибавляет к приговору — ссылку на Вятку.
Пристав принял показания, и дело пошло своим порядком, полиция возилась,
уголовная палата возилась с год времени; наконец суд, явным образом закупленный, решил премудро: позвать мужа Ярыжкиной и внушить ему, чтоб он удерживал жену от таких
наказаний, а ее самое, оставя в подозрении, что она способствовала смерти двух горничных, обязать подпиской их впредь не наказывать.
Роясь в делах, я нашел переписку псковского губернского правления о какой-то помещице Ярыжкиной. Она засекла двух горничных до смерти, попалась под суд за третью и была почти совсем оправдана
уголовной палатой, основавшей, между прочим, свое решение на том, что третья горничная не умерла. Женщина эта выдумывала удивительнейшие
наказания — била утюгом, сучковатыми палками, вальком.
Я ничего в самом деле не понимал и наконец спросил его: дали ли ему какой-нибудь вид. Он подал мне его. В нем было написано все решение и в конце сказано, что, учинив, по указу
уголовной палаты,
наказание плетьми в стенах тюремного замка, «выдать ему оное свидетельство и из замка освободить».
Время было таково, что начальник отделения департамента полиции исполнительной, коллежский советник Власов, пораженный всем, что он встретил на каторге, прямо заявил, что строй и система наших
наказаний служат развитию важных
уголовных преступлений и понижают гражданскую нравственность.
И практика, несмотря на свою продолжительность, не дала не только системы, но даже материала для юридического определения каторги. b) Исправительные и
уголовные цели
наказания приносились в жертву разного рода экономическим и финансовым соображениям.
Ст. 469 «Устава» дает право местному начальству без формального полицейского исследования определять и приводить в исполнение
наказания за такие преступления и проступки ссыльных, за которые по общим
уголовным законам полагаются
наказания, не превосходящие лишения всех особенных прав и преимуществ с заключением в тюрьме.
Наказание плетями или розгами полагается за всякое преступление, будь то
уголовное или маловажное; применяется ли оно, как дополнительное, в соединении с другими
наказаниями или самостоятельно, оно всё равно составляет необходимое содержание всякого приговора.
Я не знаю, как потом справился этот профессор, когда телесные
наказания были совсем устранены из
уголовного кодекса, но думаю, что он и тут вышел сух из воды (быть может, ловкий старик внутренно посмеивался, что как, мол, ни вертись, а тумаки и митирогнозия все-таки остаются в прежней силе).
Разреши тенета суспиции, которыми ты опутал мое существование! разъясни мне самому, какою статьею уложения о
наказаниях определяется мое официальное положение в той бесконечно развивающейся
уголовной драме, которая, по манию твоему, обнимает все отрасли человеческой индустрии, от воровства-кражи до потрясения основ с прекращением платежей по текущему счету и утайкою вверенных на хранение бумаг!
Я вспомнил магазин обуви, церковного сторожа, мне подумалось: выдаст меня этот человек! Но трудно было отказать, и я дал ему икону, но стащить псалтирь, стоивший несколько рублей, не решился, это казалось мне крупным преступлением. Что поделаешь? В морали всегда скрыта арифметика; святая наивность «Уложения о
наказаниях уголовных» очень ясно выдает эту маленькую тайну, за которой прячется великая ложь собственности.
Те же прокуроры, и судьи, и такие же заседания, но становится всё яснее и яснее, что так как гражданские суды решаются по самым разнообразным причинам, но только не по справедливости, и что
уголовные суды не имеют никакого смысла, потому что
наказания не достигают никакой допускаемой даже самими судьями цели, то учреждения эти не представляют никакого другого значения, как только средство кормления людей, ни на что более полезное не способных.
«И на что такие судьи и прокуроры, которые в гражданских делах решают не по справедливости, а в
уголовных делах сами знают, что всякие
наказания бесполезны?
Сатин. Это называется «Уложение о
наказаниях уголовных и исправительных»…
— Это делается с целью устрашить других, — произнес он, припоминая еще на школьных скамейках заученную им теорию устрашения. […теория устрашения — в учении о целях
наказания за
уголовное преступление, иначе называется теорией психического принуждения; разрабатывалась Фейербахом (1775—1833).]
Сия деятельная часть Правительства, — сей, так сказать, неусыпный Аргус его, не присваивая себе
уголовного и гражданского суда, исправляет людей легкими
наказаниями и спасает порок от преступления (527–566).
В нашем русском законодательстве, сравнительно гуманном, высшие
наказания, и
уголовные и исправительные, почти все пожизненны.
Вот такой суд — с застывшими формами и вековой неподвижностью — всего лучше выказывал, до какой степени в Англии добро и зло переплетены в деле общей правды и справедливости. Суд — свободный и независимый; но с варварским нагромождением старых законов, с жестокими
наказаниями, с виселицей; а в гражданских процессах — с возмутительной дороговизной; да и в
уголовных — с такими же адскими ценами стряпчим и адвокатам.
Да и в мировой юстиции, особенно в City (где судьи из альдерманов, то есть из членов городской управы), бесплодность
уголовных репрессий в мире воров и мошенников принимала на ваших глазах гомерические размеры. Когда масса так испорчена нищетой и заброшенностью,
наказания, налагаемые мировыми судьями, производят трагикомическое впечатление. Я довольно насмотрелся на сцены у альдерманов и у судей других частей Лондона, чтобы быть такого именно мнения.
С министром юстиции он утвердил докладывавшееся ему сложное дело о наследстве баронов Шатен-Шнидеров и правила о применении 1836-й статьи
уголовного закона, о
наказании бродяг.
Будь она записной (в книге) раскольницей, ее взгляд на детоубийство, совпадающий со взглядом, например, секты детоубивателей, о которой еще в первой половине прошлого столетия упоминает преосвященный Феофилакт Лопатинский в своем «Обличении неправды раскольнической» [В прибавлении к изданию 1745 года, под № 23-м.], секты, которой, как отдельного толка, никогда не было, — навлек бы на бедную мать страшное
наказание по действующему
уголовному кодексу; но, к счастью, она хотя и была раскольница, но значилась православною.
Будь этот г. Егротов мирянин, подлежащий суду по общим
уголовным законам, он подлежал бы очень серьезному
наказанию, но как лицо клировое — в некотором роде священное — этот буйный дьячок с самыми явными разбойничьими наклонностями, при совокупности всех наделанных им гадостей, посылается в монастырь, где он, по указанию начальства, потрудится, и нанесенные им обиды, побои и убытки тем как будто вознаградятся.